http://ej.ru/comments/entry/3896/
...Начало ХХ века. Число профессиональных ученых во всей Европе, США, России (а больше их почти нигде и не было) измеряется от силы десятками тысяч. Среди них – Эйнштейн, Бор, Резерфорд, Планк, Аррениус, Павлов, Мечников, Менделеев, Фрейд, Кох.
Начало XXI века. Миллионы профессиональных ученых в мире, сегодня их в Японии в разы больше, чем было во всей Европе еще в 1930-е годы, сумасшедшие бюджеты…
И кого из ВЕЛИКИХ можно назвать среди ныне живых?
...................
Есть еще несколько великих математиков – Атья, Серре, Виттен, Гельфанд, Арнольд, Хирцебрух – но опрошенные мной эксперты (надеюсь, понятно, что оценки я даю не от своего имени) не смогли даже в самой общей форме объяснить, чем они занимаются. И их оценка такая: современного Ньютона или Гаусса среди них все равно нет, но на уровне Гильберта или Пуанкаре (великие математики начала прошлого века) сравнения возможны.
................
Но в связи с этим еще один вопрос: если звезды гаснут, значит это кому-нибудь да нужно? Или вернее – значит сами эти звезды (великие ученые) не больно-то нужны в современной экономике знаний?
Звучит как нарочитый парадокс. В экономике знаний (хай-тек, биотехнологии, фармацевтическая промышленность) фундаментальные ученые не нужны – а вот в рабовладельческой экономике Древней Греции, в век мануфактур (Ньютон), в период экономики угля и стали начала ХХ века великие ученые были востребованы, так что ли?
Нет. Не так. Просто тогда наука (фундаментальная) и «чудики», которые ею занимались, вообще не имели к экономике никакого отношения – жили себе в башне из слоновой кости, да на звезды смотрели. Наука была отделена от экономики и от жизни – и это пошло ей на пользу. А сейчас массовая наука, действительно, востребована экономикой – и экономика пылесосом высасывает из науки мозги, задает науке свой ритм, свои цели, свои правила игры.
.............
Согласно известной легенде в 1930-е годы на одном приеме Геббельс спросил ректора Геттингенского университета, того самого Давида Гильберта: «Правда ли, что после отъезда евреев и их друзей, ваш университет много потерял?». «Нет, — отрезал невозмутимый Гильберт. – Университет ничего не потерял. Университета просто больше нет».
Из Германии на самом деле эмигрировало ничтожное число интеллектуалов – несколько сот человек. Правда, это были отборные люди. К 30 января 1933 года в Германии было 19 лауреатов Нобелевской премии в области науки – первое место в мире. Из них эмигрировало шестеро (кстати, два «полуеврея» Варбург и Герц остались в Германии, были директорами институтов и благополучно пережили нацизм). Кроме того, из числа эмигрировавших ученых еще восемь получили затем Нобелевские премии.
Но как бы то ни было, а большая часть немецких ученых, включая таких гигантов, как Планк, Гейзенберг, Лауэ оставались в Германии, со своими научными школами.
Поэтому, «университета больше нет» — это, конечно, большое преувеличение. А вот то, что уровень интеллектуальной жизни в Германии уже не восстановился, атмосфера во многом улетучилась – это правда.
Ситуация с российской наукой сейчас, как мне кажется, значительно более драматична, чем с немецкой в 1930-е годы.
............